Однако «бракоразводный» процесс продолжался вплоть до середины 1992 года, когда окончательно были решены проблемы собственности и бюджета бывшего СССР, военные и гуманитарные вопросы. Важным этапом стало признание самостоятельности бывших союзных республик и оформление членства новых независимых государств в Организации Объединенных Наций. Кстати, тут тоже важно помнить о хронологии событий: Белоруссия и Украина были членами ООН еще с 1945 года, Прибалтийские республики вошли туда 17 сентября 1991 года. Россия стала членом ООН не сама по себе, а как правопреемница СССР — в конце декабря 1991 года. Большинство остальных бывших союзных республик получили членство в ООН только 2 марта 1992 года, а Грузия — 31 июля 1992 года.

Часто задают вопрос: можно ли было сохранить СССР? Обычно я отвечал — нельзя. Потому что слишком сильны были факторы распада, о которых я написал выше. Но теперь, по прошествии трех десятков лет и после тонны изученных документов, я думаю, что была одна развилка в истории, когда СССР можно было бы спасти. Это было возможно в 1989–1990 годах, если бы Горбачёв не свернул в сторону идеи Союзного договора, которую ему подбросили как троянского коня эстонцы.

Дело в том, что поначалу была мысль (и совершенно правильная!) принять новую Конституцию СССР, которая учитывала бы все происходящие политические и экономические перемены. Единая Конституция для единого государства.

И у Горбачёва был проект такой Конституции.

Но с 1988 года у него в голове засела мысль о формате Союзного договора. Ее принесла эстонская делегация 16 ноября 1988 года.

Разговор шел примерно в таком ключе. В 1940 году Эстонию — как и Литву с Латвией — присоединили к СССР силой, на основании пакта Молотова — Риббентропа. Дескать, все это — исторически, эстетически, политически — было некрасиво, нелегитимно и недемократично. А вы же у нас, Михаил Сергеевич, демократ. Гласность-перестройка и всё такое… Давайте, дескать, исправим историческую ошибку и сделаем все как надо.

Горбачёв, конечно, на это клюнул и спросил, как будем исправлять.

А эстонцы предложили: давайте подпишем Союзный договор. И тогда наши отношения станут юридически и политически оформлены. То есть никто ведь не говорил, что «мы уходим». Они предлагали оформить вхождение Эстонии в СССР нормально. Юридически красиво. Дескать, после такого справедливого, демократического, современного договора никто не бросит не то что камня в ваш огород, но даже тени упрека.

Горбачёву тогда всё это страшно понравилось. А кому не понравится? Подпишем, и все будут довольны: и эстонцы, и мы, и вся мировая общественность. А дальше, естественно, за эстонцами последуют и Литва, и Латвия. И тогда фундамент СССР только упрочится. В общем, своя логика и мотивация в этом была.

А потом тему Союзного договора, но уже как основы для переформатирования всего государства, подняли депутаты СССР на своем Первом съезде. Я же уже писал, что в те времена наш народ смотрел все выступления всех депутатов, не отрываясь от экранов телевизоров. Ну и сюжет, как говорится, пошел в массы.

Так волею случая проект новой союзной Конституции был выброшен в корзину, а вместо этого начался мучительный Ново-Огаревский процесс, в ходе которого, как перезревшие плоды с дерева, от СССР начали отпадать одна за другой союзные республики.

Здесь надо вспомнить, что самый первый Союзный договор был подписан вошедшими в Союз четырьмя республиками 30 декабря 1922 года. Он полностью текстуально вошел в Конституцию СССР 1924 года, хотя, как ни странно, никто до сих пор не может найти его оригинал. Есть парафированные копии, которые я сам держал в руках, а самого оригинала договора нет. Но в 1936 году текст Союзного договора Сталин из Конституции убрал, заявив при этом, что никаких договоров больше не требуется, поскольку у нас имеется единое централизованное социалистическое государство и напрочь отсутствует национальный вопрос. Тогда Закавказскую Социалистическую Федеративную Республику «раскассировали» на три республики: Грузию, Азербайджан и Армению, а потом пошел процесс присоединения Прибалтийских республик, преобразование Карельской автономной республики в союзную, ну и так далее.

Это всё я пишу к тому, чтобы было понимание, что исторически и юридически Союзный договор почил в бозе еще в 1936 году. И в 1989 году начинать процесс подписания нового Союзного договора, на мой взгляд, было необоснованно как с правовой и политической, так и с исторической точки зрения.

Если бы продолжился проект с новой Конституцией СССР, то страну можно было бы спасти. Речь ведь шла о преемственности, о континуитете. А новый Союзный договор фактически означал создание нового государства с нуля и на новых принципах. При этом все участники пытались обставить свое согласие кучей условий, и процесс просто завяз в бесконечных переговорах и согласованиях.

Существует теория, что рано или поздно, достигнув своего пика, распадаются все империи. И СССР не избежал, да и не мог избежать этой участи. Есть убежденность, и это многое объясняет, что все имперские государства, территориально обширные, сложные по этническому и национальному составу, как бы пульсируют: в один период времени крепнут, растут, становятся прочнее, в другой — слабеют, теряют искру, если можно так сказать. И когда центральная власть при Горбачёве в один прекрасный момент перестала быть единой, начала ссориться и агонизировать на глазах у всей страны, то окраины стали отваливаться одна за другой, а союз — рассыпаться.

Но было бы неправильно считать, что всё это произошло из-за особенностей характера Горбачёва, что ослабление империи — это его личная ошибка. Напротив, и сам Горбачёв был опытным политиком, и советники у него были хорошие. И они, уверен, неплохо разбирались в ситуации, видели и понимали, что происходит, искали выход.

Одним из очень близких и сильных советников Горбачёва был Шахназаров-старший — доктор юридических наук, большой умница, интеллигентнейший человек. Его, Анатолия Ивановича Лукьянова, еще пару-тройку советников, да и самого Горбачёва не могло не беспокоить то обстоятельство, что в Конституции СССР 1977 года имеется статья за номером 72, согласно которой любая союзная республика может в один прекрасный момент собрать вещички и уйти, выйти из Союза[38]. А когда меняется политический строй, когда страна от тоталитаризма поворачивает к демократии, да еще этот процесс происходит на фоне сложнейшей экономической ситуации, на фоне социальных катаклизмов и откровенного обнищания людей, центральная власть неизбежно слабеет. Понятно, что в такой ситуации у местных партийных царей и царьков возникает соблазн этой самой семьдесят второй статьей законным образом воспользоваться. Возникают так называемые центробежные тенденции. Безусловно, и Горбачёв, и советники, и политбюро ЦК КПСС видели и понимали опасность этой конституционной «мины», заложенной под единством СССР.